Итак, перед нами картина о древлеиндейской цивилизации, точнее – майя, - точнее – одном из них. Имя же ему следовало дать Рэмбо, но режиссёр избрал Лапу Ягуара. Вбитый буквально бейсбольными битами в фильм юмор, а также сцены насилия не заставляют ни на миг усомниться в успешности картины у трудных подростков и любителей документального хоррора. Что показательно – поклонники «Бензопилы» etc., судя по англоязычным отзывам, данной картиной впечатлены несильно. Что удивительно – восхищены ею некоторые христиане, узревшие в сюжете оду миссионерскому завоеванию майя. Может оно и так, но весь фильм не об этом. Однако о чём хотел сказать режиссёр – догадайтесь сами. То ли – о неисчерпаемой силе любви, то ли о нерушимости семейных уз, то ли о мужской дружбе, становящейся тем теплее, чем интимнее шутки. Универсальный, по мнению авторов фильма, для всех времён и народов, юмор на тему чадородия и немощных мошонок, призван приковать сердце зрителя к столь далёкой, но к столь уже близкой ему группе племенных рэмбо. И вот, уже полный сочувствия, он, зритель, увлекается сюжетом, узнавая то там, то здесь себе подобных. Всё находящееся вне круга главных героев выглядит страшной экзотикой, ужасающе великолепной, прекрасно отталкивающей и – бессмысленной. Всё, что могли донести авторы фильма до зрителя, о сути свершаемых майя жертвоприношений, - мысль о глубокой необразованности и неосведомлённости в вопросах законов природы жрецов и их паствы, экстатически пляшущей вокруг Чиченицы. Обряд жертвоприношения – механический, бездумный – снят не иначе с целью удовлетворения садистских наклонностей режиссёра и Ко. Ни то, зачем изымаются из груди сердца, ни то, зачем отсекаются головы, не интересует авторов: оно и понятно, бог просил крови, ему дали. Каким способом было совершено кровопускание не суть важно – главное, выглядит симпатично. Что касается воспоследовавшего затмения солнца, являвшегося для майя событием из событий, то будничность оного в фильме также вписывается в профаническую историю Гибсона. Оно, затмение, никак не отражается на психике наших героев – хороших и плохих парней: плохие парни преследуют хорошего, невзирая на знаки и символы, хороший оказывается вестником апокалипсиса (об этом по дороге в столицу поведает побитая оспой дивчинка, заимствованная режиссёром из какой-то японско-голливудской страшилки, напомните какой). Причём духовное пробуждение происходит после погружения в лаву водопада: герой осознаёт свою идентичность: «Я – Лапа Ягуара» - и т.д. К чему всё это – опять же, догадайтесь сами. Фильм, представляющий собой от начала и до конц, мегапреследование, слеплен так непоследовательно, что заявки тех или иных эпизодов попросту тонут в сюжетной нарезке. Периодически закрадывается подозрение: может, это комедия? Несуразного в фильме столько, что более менее начитанный или просто обладающий здоровой логикой зритель не усомнится: авторы плохо изучили традицию майя и традиции древних племён вообще. Конечно, финальный аккорд с рожающей в колодце женщиной силён, но совершенно неясно, почему тонущие не пытаются плыть: благо потолка над ямой, заполняемой дождём, не построили.
Что мы имеем в итоге? Бытовую драму, сваренную на соке примитивной культуры, к каковой, судя по фильму, относится древняя цивилизация майя. Пафосное явление христианской каравеллы не говорит нам ничего, кроме того, что, возможно, именно благодаря миссионерам свершилось должное: апокалипсис разрешился. Кем в таком случае являются оные миссионеры, лучше умолчать, уж очень несуразная аллюзия вышла у Гибсона, или же вновь его подкачала последовательность мыслей и их изложения. Что же до Лапы Ягуара – то Бог с ним. Спася жену и детей, он удалился в джунгли долой с глаз земляков и пришельцев, и о дальнейшей его судьбе история умалчивает. Масштабность миссии нашего рэмбо сужается до размеров житейской. Шокированные, герои уходят в лес, словно это мы, зрители, спаслись от гибели, так и не поняв: как это раньше нам никто не сказал, что в сутках перехода от нашего села находится такой большой и грозный город с какими-то странными ритуалами…
